Главная страница / Центр Бородинского сражения / «И совсем уж была наша победа...» — Следующий раздел
Отрезок времени между 9 и 9.30 час. был, вероятно, самым критическим в ходе сражения. По мнению французов, в частности Пеле и Гурго, в 9 часов победа была у них почти в руках, поскольку они завладели двумя главными опорными пунктами русских: Семёновскими укреплениями и центральным редутом. Взятие этого редута, — писал полковник Л. Гриуа, — это — «героический успех, который, как нам казалось, решил победу, разрезав центр неприятеля и разделив два его крыла... Успеха можно было добиться в 9 часов утра, после взятия большого редута».

В этих оценках, впрочем, не учитывается состояние русской армии, которого французы тогда в точности не знали. Между тем Багратион, видя дальнейшее наращивание неприятельских сил перед своим фронтом, обращается за помощью теперь уже к Барклаю и Кутузову. Барклай сообщает, что уже в самом начале сражения «князь Багратион потребовал подкрепление; к нему отправлен был весь 2-й пехотный корпус и вскоре потом по вторичной его просьбе гвардейские полки: Измайловской, Литовской и Финляндской». Примерно около 8 часов был отдан приказ К. Ф. Багговуту выступить на левый фланг; в 8 часов выступила 17-я дивизия, через полчаса — 4-я. Примерно в то же время К. Ф. Толь, по приказу М. И. Кутузова, направил к Багратиону три полка 1-й кирасирской дивизии, сводно-гренадёрскую бригаду Н. Е. Кантакузена и гвардейскую бригаду М. Е. Храповицкого. Две последние прибыли к д. Семёновское около 9 часов, ибо находились недалеко, так как по распоряжению Толя гвардейская дивизия ещё в 5 часов утра «заняла позицию позади правого фланга 2-й армии для подкрепления оной».

Коновницын прибыл к «флешам» приблизительно в конце 8-го — начале 9-го часа. Он, — пишет Сен-При, — «во главе своей дивизии отбил флеши и был поддержан кавалерией 2 армии, отбросившей французские колонны в лес. Французы однако возобновили атаку, снова овладели флешами, и пришлось двинуть против них резерв гренадёр, которые выбили их оттуда в третий раз. В это время, около 9 часов утра был ранен пулей в ногу князь Багратион, а также граф де Сен-При в грудь» (в одном из документов указано, что Сен-При «ещё часу в 10-м был ранен»). Вскоре после отбития флешей, — пишет Коновницын, — «получаю известие, что Багратион и его генерал штаб Сен-При ранены, коих уже понесли, и мне, как на сём пункте старшему, Багратионом оставлено главное начальство». По рассказу А. П. Ермолова, «Князь Багратион, боготворимый войсками, указуя путь бригаде полковника князя Кантакузена, оживляющий её своим присутствием, получает тяжёлую рану», и в это же самое время «полковник князь Кантакузин, изгоняя неприятеля из захваченного им укрепления, убит». (Согласно одному документу, Кантакузен был убит «во время начала сражения»).

Таким образом, в самый напряжённый момент, когда 2-я армия вынуждена была уступить неприятелю свои главные опорные пункты — флеши и курганный редут — она потеряла ещё и своего «боготворимого» командующего! Удар был почти смертельный. Какое-то время по инерции борьба продолжалась. Русские войска, не зная ещё о ранении Багратиона, пытались отбить укрепления. Генерал Шелер писал, что борьба за южный люнет длилась до 10 часов, причём вюртембержцы так и не выпустили его из своих рук. С другой стороны французы, также из последних сил, пытались завладеть дер. Семёновское. Р. Солтык, со слов генерала М. Сокольницкого, рассказывает, что после взятия флешей Ней «собирался штурмовать третье укрепление, которое прикрывало деревню Семёновскою. Эту задачу получила дивизия Разу; при своей первой атаке она была атакована русской кирасирской дивизией и отброшена, но она атаковала вновь и овладела укреплением». Тогда Багратион бросил в бой гренадёров К. Мекленбургского и кирасир, и «дивизия третьего корпуса, имевшая задачу защищать Семеновскую, не смогла противостоять этому удару, и деревня вновь была взята русскими». Сокольницкий, бывший свидетелем этого отступления, помчался к императору, чтобы просить подкреплений. Саксонцы также видели, как «одна дивизия из корпуса Нея, которая от только что захваченного шанца бросилась на неприятельские войска, выстроенные на пожарище Семёновского, была оттуда отбита и в беспорядке спускалась с возвышенности». Даже К. Толь признавал, что «в 10 часов удалось неприятелю овладеть не только нашими тремя флешами..., но и дер. Семёновскую», однако гренадёры под командой генерал-майора Бороздина 1-го (?) «сбили неприятеля на всех пунктах и прогнали до самого леса».

Не менее сложная обстановка сложилась и к северу от деревни, где, согласно диспозиции, ранним утром располагалась 12-я пехотная дивизия И. В. Васильчикова, построенная в две линии батальонных колонн. В первой линии в овраге Семёновского ручья стояли Нарвский и Смоленский полки подполковника А. В. Богдановского; вторая линия — Ингерманландский и Алексопольский полки полковника К. К. Панцербитера — стояла в 200 метрах позади на отлогости холма. Позади этой дивизии стоял 4-й кавалерийский позади на отлогости холма. Позади этой дивизии стоял 4-й кавалерийский корпус. Но уже в начале боя за Семёновские флеши Багратион призвал к себе вторую линию 12-й дивизии и кавалерийский корпус. «Сие побудило меня, — пишет Раевский, — потребовать сикурсу, который я получил из трёх егерских полков под командою полковника Вуича». Это были 18, 19 и 40 егерские полки 1-й армии, и, значит, сикурсу Раевский просил у Барклая. Тогда же Барклай послал ему и кавалерию К. А. Крейца. Последний вспоминал, что «на самом рассвете получил он повеление графа Барклая чрез полковника Закревского спешить на левый фланг батареи Раевского». Из рапорта Ф. К. Корфа мы узнаем, что эта бригада из Сибирского и Иркутского драгунских полков выступила в 8 часов утра. Когда же французы в 9-ом часу стали выдвигаться для атаки редута, Раевский, вследствие малочисленности оставшихся у него войск, свернул их в колонны и 4 батальона 12-й дивизии поставил слева от редута, а 4 батальона 26-й — справа. Тем самым пространство между батареей Раевского и дер. Семёновское почти совершенно оголяется от русских войск. Примерно в 9 — 9.30 час. Е. Вюртембергский вёл свою дивизию по просёлочной дороге, ведущей правее мызы Князьково, направляясь на левый фланг. По приказу полковника Толя он повернул свои полки направо и вывел их из кустарников в поле, на расстоянии около версты от батареи Раевского. Каково же было его удивление, когда он обнаружил здесь «очень значительное, никем не занятое пространство или, лучше сказать, в тот момент центр русской армии был полностью пустой» -, лишь возле курганного редута находились массы русских войск. Принц Евгений построил свои полки фронтом к батарее в две линии батальонных колонн. Следует, правда, добавить, что в этом районе находились гвардейские полки Преображенский, Семёновский и Финляндский под командою генерала Г. В. Розена, но они стояли ближе к зарослям, так что в первой лини русских войск действительно не было.

Итак, впечатление французов, что победа вот-вот должна была склониться на их сторону, имело под собой некоторые основания. Они, правда, не знали о переброске русских войск с правого фланга, но прорыв центра русской позиции в тот момент был, в принципе, возможен. При одном, однако, условии — введении в бой свежих сил.

По мнению Пеле, две ошибки французских военачальников «замедлили победу и подвергли её сомнению 1) Богарнэ не оказал поддержки Морану, и центральный редут был отбит русскими; 2) Ней нарушил данные ему инструкции, повернув свои войска к флешам, и «вследствие этого между Ледрю и Мораном образовался огромный промежуток, занятый лесом, наполненным русскими егерями». Объяснение первой ошибки требует отдельного разговора, мы лишь заметим, что определённую роль здесь сыграло ранение генерала Морана, что случилось как раз в 9 часов. Что же касается упомянутого выше спора Гурго и Сегюра (Пеле) о том, нарушил ли маршал Ней указания императора, то истина здесь находится где-то посередине. Ж. Ж. Пеле-Клозо, будучи помощником генерал-адъютанта по пехоте Ж. Мутона, был, видимо, хорошо осведомлён о назначении войск Нея. Гурго же, приписывая войскам Нея и Даву задачу захвата трёх русских редутов, забывает, что перед началом сражения французы ещё не видели третьей флеши и, соответственно, задания захватить её Ней получить не мог; так что в момент отдачи приказа под третьим редутом могло подразумеваться лишь укрепление у сожжённой деревни. Выше мы установили, какой участок боевой линии должны были занять войска Нея согласно инструкциям императора. Учитывая это, следует признать, что «храбрейший из храбрых» существенно переменил направление движения своих войск. Он «совратил с пути истинного» не только две пехотных дивизии и кавалерию собственного корпуса, направив их к южному люнету, но и одну дивизию 8-го корпуса, двинув её в Утицкий лес (после полудня туда была направлена и третья бригада этого корпуса). Таким образом, Ней взял на себя выполнение задач, возложенных по диспозиции на две дивизии Даву. Он повернул вправо 28 батальонов и кавалерию 3-го корпуса, всего 12 400 чел. Из оставшихся в его распоряжении 12 300 чел. более половины составляла кавалерия, отнюдь не приспособленная для «выкорчёвывания» из зарослей русских егерей и малопригодная для штурма группы укреплений. Так что реально для взятия северного люнета и укреплений возле дер. Семёновское маршал использовал лишь одну дивизию Ж. Н. Разу — 14 батальонов, 4 200 чел. Неудачные попытки последней овладеть деревней показали, что Нею для развития наступления не хватало пехоты, как, впрочем, и для установления контакта с войсками Богарнэ. 2-й кавалерийский корпус не мог выполнить этой задачи, так как между обеими группировками находились кустарники и лес, занятый русскими егерями, с которыми были вынуждены бороться с помощью конной артиллерии Серюзье.

Главным итогом «экспромта» Нея стало образование пустого пространства между его войсками и группой Богарнэ, то есть как раз там, где и у русских почти не было войск. Получилось так, что обе противоборствующие армии, втянувшись в бои за главные опорные пункты левого русского фланга, стянули туда войска с других участков и на какое-то время обнажили промежуток между упомянутыми укреплениями. Очень вероятно, что к северу от дивизии Разу Ней уже тогда выдвинул вестфальскую кавалерию 8-го корпуса (1 000 чел.), а также 1-ю бригаду дивизии Пажеля. Впрочем, часть «вины» за такое перемещение войск Нея вправо следует переложить на русские войска, оказавшие чрезвычайно упорное сопротивление, сломить которое двум дивизиям Даву оказалось не под силу.

Итак, маршалам требовалось подкрепление, за которым они и обратились к императору, видимо в момент последней русской контратаки, направленной ещё рукой Багратиона перед самым его ранением. Сегюр и Ж. Шамбрэ рассказывают, как ординарец императора М. К. д’Опу, «посланный к Нею, возвратись, известил его, что Багратион вновь предпринял наступление и что безотлагательно должно поддержать его. Это новое донесение увеличило нерешительность Наполеона; он советуется с Бертье, но приказаний не отдаёт... Наконец Наполеон посыпает его к Клапареду, с приказанием идти на помощь к Нею. Ординарец пустился было как стрела, но Наполеон возвращает его, вновь советуется с Бертье и оканчивает посылкой Фриана на помощь к Нею. От такой нерешительности потеряно было полчаса». Капитан Висленского легиона Г. Брандт вспоминал, что «вскоре после 9 часов раздалось: «К ружью», и мы двинулись вперёд в батальонных колоннах в двух эшелонах; но едва мы оставили позади себя Шевардино шагах в 1 000-1 200 и вступили в небольшую лощину, послышалось: «Стой!». Эту нерешительность императора многие объясняли его болезненным состоянием, а компиляторы типа Гарнича спешат в этой связи «отметить нерешительность, с которой отдавал свои приказания Наполеон. По-видимому, французы в ходе Бородинского сражения постепенно утрачивали уверенность в успехе». Наивный сочинитель и мысли не допускает, что император не хуже Кутузова и Барклая понимал важность сохранения резервов, что специально отмечено в его приказе перед сражением. Упомянутые две дивизии были предназначены императором «для исправления ошибок... и для принятия мер против непредвиденных случайностей». Примечательно, что когда солдаты генерала Ван Дедема (из дивизии Фриана) просили у императора чести первыми открыть сражение, он ответил им: «Такие полки, как этот, идут в огонь для того, чтобы решить победу».

Чтобы понять причину медлительности императора, обратимся к рассказу Пеле. «Наполеон держал подле себя дивизии Фриана и Клапареда; он хотел сохранить резервы для всей армии и сберечь силы, смотря по ходу сражения. Вынужденный послать дивизию Фриана для занятия отчасти пространства, образовавшегося в центре, он направил её к берегам первого оврага, находившегося против Семёновского и приказал поддержать её четвёртым кавалерийским корпусом. Клапаред исполнил то же назначение, заняв лес, окружавший нижнюю часть оврага, на правом фланге вице-короля. Как только русские егеря были выгнаны из леса, второй кавалерийский корпус получил приказание примкнуть к нему, дабы заполнить промежуток между центром и левым флангом; он завязал канонаду с неприятелем. Это расположение кавалерии в центре, противное правилам и обыкновению, оправдывалось необходимостью из этих слов становится ясно, к каким серьёзным последствиям привела «самодеятельность» Нея вкупе с отчаянным упорством русских: уже в десятом часу утра приходилось вводить в бой обе резервные дивизии! Вот почему так медлил император, вот почему он так долго советовался с Бертье! Обе дивизии «исправляли ошибки», допущенные Неем: они заполняли то пространство, которое обязан был охватить своими войсками маршал. Правда, непосредственно в бой была введена лишь одна дивизия. Висленский же легион Клапареда, вопреки распространённому среди историков заблуждению, предназначался вовсе не для поддержки атаки Богарнэ на центральный редут. У вице-короля и без того было достаточно сил для этого. Заметим к тому же, что перемена первоначального решения свидетельствует не о нерешительности императора, а как раз наоборот. Вместо более слабого по численности Висленского легиона (2 500 пехотинцев) он двинул на центр русской позиции одну из самых сильных в армии дивизий: как по численности (7 300 чел.), так и по опытности и заслугам её командира, назначенного недавно полковником пеших гренадеров старой гвардии!

Как это ни парадоксально, но самовольство Нея обернулось на пользу русским: император вынужден был думать над дальнейшими шагами, и эта досадная получасовая задержка позволила русским отойти и восстановить свою разорванную в центре линию.

Около 10 час. Е. Вюртембергский получил лично от Барклая приказ отбить захваченную французами батарею Раевского. Принц повёл вперёд бригаду Д. И. Пышницкого (Кременчугский и Минский полки). Но когда неприятельские ядра стали уже долетать до этих полков, вырывая из фронта целые ряды, вновь подъехал Барклай и объявил, что батарея уже отбита Ермоловым. Адъютант Ермолова П. Х. Граббе вспоминал, что произошло это в 11-м часу. Е. Вюртембергский получил приказ занять позицию слева от курганной батареи, двинувшись навстречу сильной колонне французской пехоты, выдвигавшейся между батареей и дер. Семёновское. Около 11-ти часов, — пишет Барклай, — «я сам прибыл к 2-й армии для узнания позиции её, я нашёл оную в жарком деле и войски её в расстройстве. Все резервы были уже в деле». Барклай поспешил возвратиться, чтобы привести с правого фланга 4-й корпус. А. П. Ермолов рассказывает, что когда пронёсся слух о смерти Багратиона «войск не можно было удержать от замешательства... В одиннадцать часов утра вся 2-я армия была в таком состоянии, что удалённые вне выстрела войска её едва могли быть приведены в какой-либо порядок и резерв её уже участвовал в сражении и также потерпел урон». «Как Багратиона ранило, — вспоминал Тихонов, — переводить нас за овраг начал Коновницын, этак около полудня... Пехота французская за овраг не переходила, а отлёживалась за шанцами и за кустиками ». По словам Сен-При, «оборона флешей стоила нам уже очень дорого, а превосходство в численности и калибре французской артиллерии причинило много вреда, и при последней атаке французов мы были вынуждены очистить флеши и отступить на батарею у деревни». Как видим, войска обеих армий, дравшиеся за Семёновские укрепления, в ранние утренние часы расшиблись друг о друга, понесли огромные потери и не могли вести бой с прежней интенсивностью. Требовались свежие силы. «Этот центр, — писал Ф. Глинка, — истончавший, протёртый требовал надёжной подкладки!». В 10-м часу Кутузов принимает два важных решения. Уварову с Платовым приказано осуществить диверсию на левом фланге французов с целью отвлечения их сил от центра и левого фланга русской позиции. Милорадовичу с 4-м пехотным и 2-м кавалерийским корпусами велено сблизиться к центру позиции.